Профессор, доктор философских наук
Почётный доктор Института социологии РАН
Подробнее о Докторове Б.З. см. на официальном сайте ИС РАН
Неожиданно я оказался в нужное время в нужном месте…
… все началось с того, что после завершения аспирантуры на математико-механическом факультете ЛГУ летом 1967 года меня распределили в Архангельск. Это оказалось не только шоком для меня, но и неожиданностью для людей, знавших меня еще как студента, одного из организаторов математической школы-интерната и математика, помогавшего психологам в обработке их наблюдений. За пересмотр этого распределения ходатайствовали парторг матмеха профессор Алексей Алексеевич Никитин, инициатор создания этой школы, и член парткома Университета известный психолог, профессор Евгений Сергеевич Кузьмин. Оба они были весьма уважаемыми людьми в Университете, инвалидами войны. Одновременно я сам обращался в разные организации; ответ был однотипным: «Получи освобождение от распределения, мы тебя берем». Но первое в то время было выше моих возможностей. Работу над диссертацией пришлось приостановить, время до завершения аспирантуры стремительно сокращалось, из жилищной конторы уже пришел запрос о месте моей работы.
Думаю, что в январе 1968 года мой приятель, физик, слушавший на своем факультете известные лекции Игоря Семеновича Кона, предложил мне сходить на какую-то открытую лекцию на факультете психологии и там познакомил меня с Коном. Я сказал Игорю Семеновичу, что я – математик и ищу работу. Кон пригласил меня на семинар, на котором сотрудники Владимира Александровича Ядова обсуждали общие концепции диспозиционной теории. Пришел, мало что понял, но встретил там знакомую по матмеху Галю Саганенко, теперь она – известный социолог, профессор Галина Иосифовна Саганенко. Она сказала, что работает в команде Ядова, я – что ищу работу. И разошлись. Но через несколько дней мы случайно встретились на матмехе, она – как всегда – торопилась и лишь сказала, что есть социолог с бородой Здравомыслов, которому нужна консультация по обработке результатов социологического исследования. Дала его телефон и побежала дальше.
Позвонил я не известному мне Здравомыслову, сослался на Саганенко, объяснил, кто я и в чем заинтересован. Андрей Григорьевич попросил меня прийти через пару дней в Главный Зал Университета, в котором чествовали одного из профессоров философского факультета. На мой вопрос, как я там найду его, Здравомыслов ответил: «Спроси у любого, меня там почти все знают». Пришел, спросил, мне указали на невысокого человека, который в тот момент говорил с Е.С. Кузьминым, которого я знал и который знал меня. Я подошел, представился, и Здравомыслов попросил меня не уходить, а найти его по завершению чествования. Так я и сделал. Переговорив со мною несколько минут, Здравомыслов попросил меня через день-два прийти в Таврический дворец. Еще ничего не зная, я в назначенное время пришел и удивился, что при входе меня остановил постовой в военной форме, попросил предъявить паспорт и куда-то позвонил. Вскоре пришла очень миловидная молодая женщина и повела меня к Здравомыслову. Для меня, привыкшего к достаточно вольной, демократичной системе общения матмеха, все было новым, несколько настораживающим.
Все мое детство, юность и ранняя молодость прошли в 20 минутах ходьбы от Таврического дворца, но когда что-либо знаешь «всегда», то и не замечаешь этого, я не знал, что в нем размещалась Ленинградская высшая партийная школа (ЛВПШ), кузница кадров для КПСС. Здравомыслов недавно был назначен заведующим кафедрой марксистско-ленинской философии, и одновременно был одобрен его план создания при кафедре социологической группы. Поговорили, и неожиданно для меня мне было предложено заполнить «Личный листок по учету кадров». И буквально через несколько дней – 12 февраля 1968 года – я стал членом этой группы в должности преподавателя кафедры. Автоматически я стал социологом.
Прошло около сорока лет после описанной истории, и в ходе интервью со Здравомысловым я спросил его: «Один вопрос совсем личного плана: как тебе удалось взять в Высшую партийную школу меня – беспартийного еврея, без философского образования и далекого от всякой политики, к тому же по распределению обязанного уехать из Ленинграда?». Вот его ответ: «Еврей ты или не еврей, это для меня ни тогда, ни потом не имело никакого значения. По-моему, я тебя рекомендовал в ряды КПСС, так что недостаток “отсутствия партийности” был устранен. Я на тебя посмотрел и понял, что из тебя может получиться неплохой сотрудник, который как раз был мне нужен. Твой взгляд говорил, что ты открыт новым идеям, умеешь учиться и вполне способен освоить новую дисциплину. Что касается высших инстанций, то мне был дан, как говорится, “карт-бланш”, которым я и воспользовался. Кроме того, насколько я помню, мне тебя рекомендовал Евгений Сергеевич Кузьмин. Во время моего студенчества он был одним из наиболее авторитетных членов руководящей группы философского факультета».
Вот о чем тогда успели переговорить Здравомыслов и Кузьмин. Они в общем определили мою профессиональную жизнь. Пожалуй, даже больше.
Вся моя жизнь до вступления на социологическую тропу и то, как я иду по ней до сих пор, отражены в недавно законченной онлайновой книге: «Моя жизнь: 53 года в России и уже 8000 дней в Америке»
